Я изначально отринут от женщины, как прокажённый от плоти живых! Сколь ни мечтаю о женском «величии», – зов притяжения нудит к мольбе! И целовал бы «святые сокровища», но обладание выше старания: всё,что заявлено, стало посмешищем, всё¸ что осмеяно, – стало тавром!
Ну, не смешно ли: гоняться за дамами? Знаки вниманий оказывать им?
Кто изначально отринут от женщины, тот исповедует горечь сиротскую:
нежности – по боку, радости – скомканы, даже простые земные мечтания слишком надломлены, чтобы взойти! Правда, я сам преисполнен сомнения, чтобы поверить, что нужен для жребия… Чем я отметился, чем «привлекателен», – если красавицы смотрят опричь? Да, горделивицы, да, «недотроженки», – но не настолько, чтоб видеть сквозняк! Разве не видно моей миловидности, разве исчезла моя зачарованность? Всё пораскидано, всё «размагничено», – словно и не было сладостных чар! Кто же прошёлся по снам заповедности, кто же отвадил меня от небес?
Может быть, ждёте молитвы прикаянной? Это возможно, лишь дайте означиться, выйти из тени на трепетный свет! Чтобы молчание зрело восторгами, как безъязыкое зреет плодом! Дайте восторгу вполне дооформиться, чтобы носителю стало легко! В первую очередь грудь меня трогает, дивная выпуклость женского берега; даже, наверное, та «виноградинка», что завершает пьянящий рубеж! Это сосок, средоточие нежности, томное таинство разоружённости! Слышите, женщины? Вы превосходницы, феи стратегии в битвах любви! Разве не первыми вы раскрываетесь, чувствуя верную слабость мужчин? Так и случается с нами, «великими», – стоит лишь выставить наш «арсенал»! Вы надо всем повелительно-царственны, даже, признайтесь, немного насмешливы! Что же нам делать: искать ли спасения, – или отдаться беде до конца? Мы к вам созрели с великой молитвою, нам же приходится мелко шутить!
«Здравствуй, красавица! Я на минуточку… Видишь, на мне ничего постороннего! Мне бы тобой любоваться, волшебница, – всё остальное, надеюсь, приложится? Как же прекрасна молочная грудь! Чем же она у тебя намагничена, если космически губы влечёт? Можно ли мне, осмелев, присоседиться, просто взасос твой бутон … ощутить?
Нет возражения? Как это здорово! Не расплескать бы услады святой!»
Долго ещё прозвучат междометия, возгласы счастья в келейном углу! Долго – но слишком похоже на панику, словно я прячу восторги свои! Как же тогда перейти к обновлению, к яркой и главной приманке твоей?
Чтобы я мог лицезреть невозможное, как именинник, плескался бы в нём? Нам для услады немногое надобно, – было бы чуточку плоти на плоть! Чтобы весь мир обнаружил сияние, перевернулся для нашей любви! Чтобы молчание полнилось пением, чтобы напевы вели к немоте! «Знаешь ли ты, что теперь ослепительна, – в этот навеки божественный час?
Мне почему-то отчётливо кажется, что восхитительней женщины нет!
Всё, что сияет зарёй сладострастия, что притаилось в твоей красоте –, это и есть несравненная женщина, образ царицы, ниспосланной нам!
Через тебя мир узнал Нефертити, и Клеопатру, и Савскую знал! Через тебя мир наполнился счастьем, вместе с капризом царицы Тамар! Сердце мужское запомнило цену, равную жизни на страстных весах! Слышишь ли ты, бесподобная женщина, – хочешь ли этой готовности здесь?»
Но не ответила женщина страсти, – лишь целовала горячую плоть! И поцелуи, как яркие гнёздышки, переполняли цветами весь мир…
Окрестности женщины (эссе)
Вам может быть интересно